6.     Сожжение

Хотя практика инквизиционного процесса и не совпадала с рекомендациями Шпренгера и Инститориса, и ведьм по предписанию «Каролины» сжигали вне зависимости от того, раскаивались они или нет, я буду опираться на третью часть «Молота ведьм». Она рекомендует применять сожжение: 1. в случаях повторного впадения в ересь; 2. к не признавшимся еретикам, чья вина доказана; 3. к нераскаявшимся еретикам (к этому разряду причислялись многие случаи, например, люди, сбежавшие от суда).  

Церковный суд отстранялся от вынесения окончательного приговора и передавал подсудимого светской власти с такой формулировкой:

Дабы ты спас свою душу и миновал смерти ада для тела и для души, мы пытались обратить тебя на путь спасения и употребляли для этого различные способы. Однако, обуянный низкими мыслями и как бы ведомый и совращённый злым духом, ты предпочёл скорее быть пытаемым ужасными, вечными мучениями в аду и быть телесно сожжённым здесь, на земле, преходящим огнём, чем, следуя разумному совету, отстать от достойных проклятия и приносящих заразу лжеучений и стремиться в лоно и к милосердию святой матери‑церкви. Так как церковь Господня ничего более не знает, что она ещё может для тебя сделать ввиду того, что она уже сделала всё, что могла, мы, указанный епископ и судья… присуждаем тебя, как нераскаявшегося и повторно впавшего в ересь преступника, к передаче светской власти… которую мы нарочито просим умерить строгость приговора и избегнуть кровопролития и опасности смерти».

Целью смертной казни является умерщвление преступника, для христианина – разделение души и тела. В случае сожжения тело уничтожается, что, несомненно, следует считать отзвуком языческих ритуалов. Отделенная от тела душа отправляется в ад или в чистилище – в зависимости от покаяния.

С точки зрения межличностных отношения, смертная казнь – это окончательное исключение «преступника» из общины: «ты не наш и никогда не будешь нашим».

Механизмом психологической защиты, соответствующей сожжению, является диссоциация. При диссоциации «согласованный набор мыслей, действий, отношений и эмоций становится отделенным от остальной части личности и функционирует независимо». Если диссоциация является основным механизмом защиты, принято говорить о множественной личности – в одном теле уживаются  две и более личностей, которые могут не знать друг о друге.

Причиной диссоциативного расстройства в 98% случаев (цит. по Н.Мак-Вильямс) является детская травма, связанная с абъюзом, субъективно воспринимаемым ребенком как угроза существованию. Чем в более раннем возрасте произошла травма, тем более изолированы друг от друга части личности. Если травма произошла в том возрасте, когда Эго человека еще находится в процессе формирования, то защитной реакцией может стать прекращения интеграции различных частей опыта в единое целое. По образному описанию Д. Калшеда, внутренний Стражник (Инквизитор, в нашей терминологии), загоняет Самость (инстанцию, ответственную за интеграцию опыта), в «холодный склад бессознательной психики». Если под Самостью понимать неуничтожимую душу, то она действительно больше не имеет доступа к Эго, а, соответственно, и к телу человека.

У человека, использующего диссоциацию как основной механизм психологической защиты, целостное переживание разделяется на части: непосредственное телесное восприятие может быть отделено от чувства, чувство – от символических мысленных представлений; переживанием невозможно поделиться с другим человеком, оно теряет смысл.  

Наказания инсценируются по общим психодраматическим правилам. При отречении, очищении и покаянии важно присутствие общины, перед которой «еретик», соответственно, очищается. Процесс происходит с использованием приведенных выше текстов. Участники группы выражают свое отношение происходящему индивидуально, или в технике хора. Естественно, важно расспросить протагониста о его чувствах, и, в зависимости от них, немедленно перейти к введению ресурсов.

В случае тюремного заключения обустраивается «тюрьма», в которой еретик должен провести остатки своих дней. Важно расспросить о его чувствах по отношению к состоявшемуся процессу и об актуальных чувствах, а затем переходить к спасению.

Если директор уверен, что ведущей защитой протагониста является диссоциация, приходится инсценировать смертную казнь, однако напомню, что костер в мифодраме, в отличие от средневековой реальности – явление не частое.

Палач приковывает протагониста к столбу (это может один из участников), остальные участники раскладывают ветки и поджигают костер, сопровождая свои действия презрительными комментариями в адрес протагониста. После «смерти» протагониста выводят из роли, его место занимает дубль, протагонист рассказывает о своих чувствах. Здесь можно устроить сцену похорон или развеять прах. После этого «душа» протагониста ищет себе место для нового рождения. Подчеркну, что ведущий мифодрамы для инсценизации казни должен обладать значительным опытом в проведении техник психодраматической смерти и психодраматических родов.

5. Спасение.

 

 Разумеется, что в мифодраме мы не можем ограничиться «наказанием» «еретика» - это означало бы попросту усилить его защитные механизмы.

Спасение или введение ресурсов, соответственно, зависит от наказания, а в конечном итоге – от характера и степени выраженности задействованных механизмов защиты.

В случае, когда наказанием служит очищение, отречение или покаяние, психотерапевтическая работа состоит, в общем в виде, в принятии части опыта и простройке психологических границ. Протагонист выбирает себе помощника или использует ранее выбранного (это может быть мудрый священник, не относящийся к инквизиции, непойманная ведьма, воин и проч.). Из «зеркала», находясь в роли спасителя, протагонист оказывает необходимую помощь дублю, который играет сцену наказания или демонстрирует чувства протагониста после наказания. Если необходимо физическое спасение протагониста, оно производится, однако важнейшей частью работы является честно объяснить, что происходит и как следует действовать. Это необходимо, чтобы преодолеть действие защитных механизмов и восстановить более реалистичную картину мира. В случае, если задействовано отрицание некоторых событий, необходимо прийти к их принятию; в случае действия проекции – дать возможность взять ответственность за свои чувства и поступки; если действует интроекция – вернуть чужие переживания их истинному обладателю. Текст спасителя зависит  от предъявленных обвинений. Как и в большинстве психодрам, протагонист затем идет на свою роль и на чувственном уровне проверяет, насколько результативен был спаситель. В случае необходимости, обмен ролями происходит несколько раз. Ведущий внимательно следит за происходящим и вмешивается тогда, когда протагонист в роли спасителя соскальзывает на знакомые ему механизмы защиты.

Пример. На одной из мифодрам в роли колдуна оказалась женщина, до этого игравшая роль «Странствующего банкира». Город как чужака избрал его в козлы отпущения. Обвинения состояли в том, что банкир с помощью гипноза дурманит людей в корыстных целях. Однако на суде «колдун» защищался столь искусно, что был приговорен лишь к штрафу, каноническому очищению, и изгнанию из города. Очищение продолжалось почти полчаса, поскольку жители не верили в искренность банкира. Когда, наконец, колдун подобрал слова и интонации, которые убедили в его искренности, и его отпустили, мы решили построить новый город, в котором он может «осесть». Знакомство с жителями этого города продолжалось еще полчаса, до тех пор, пока «банкир» не признался, что он – переодетая женщина. В данном примере «Спасителем» явились  жители обоих городов, протестировавшие протагониста на искренность.  Результатом явилась большая осознанность чувств и свобода в их выражении. 

Если ведьма или колдун приговорен к пожизненному тюремному заключению, то его ведущими чувствами, скорее всего, будут одиночество и безысходность, свойственные для изоляции как защитного механизма. Главной задачей Спасителя в такой ситуации является пробудить активность протагониста. Обычным ходом является побег из тюрьмы в различных его формах, например, прорыв из круга. Как правило, для побега ему нужен помощник, который выбирается из числа участников. Хорошим критерием успешного спасения являются пробудившиеся чувства протагониста, когда он очень живо ощущает краски и запахи мира.

В ситуации, когда ведьма виновна настолько, что единственным наказанием для нее может быть смертная казнь, в качестве спасения я обычно применяю технику психодраматических родов. Напомню, что техника предполагает:
1. "Смерть" и "похороны" протагониста.
2.  Психодраматические роды
3. "Вселение" в новую семью

В нашем случае смерть обеспечивается сожжением, технику я описал в предыдущей подглавке. После этого «душа» протагониста ищет себе новую семью, маму и папу, которых хотелось бы иметь, и которые хотели бы иметь ребенка. На этом этапе возможно застревание, в этом случае нужен помощник, например ангел-хранитель.

Затем мы инсценируем собственно роды. Для этого участники группы выстраиваются в два ряда, довольно близко друг к другу – это родовой канал. Ребенок из матки должен выбраться на свет Божий, в этом ему помогает повитуха.

После этого он обживается в новой семье, где его любят. В мифодраме имеет смысл «вырастить» ребенка до того возраста, в котором сожгли ведьму. 

Общие замечания 

Резюмирую сказанное с точки зрения действий ведущего.

После социодраматической части мифодрамы и выбора протагониста, ведущему нужно:

1.     Поставить сцену инквизиционного следствия. Целью является выявление базовой травматизации протагониста и ведущего механизма психологической защиты. Для этого в качестве теоретической схемы можно использовать схему Лиз Бурбо.

2.     Поставить сцену пыток и казни. Приговор выносится в соответствии с выявленной травмы и механизмом защиты.

3.     Поставить сцену спасения протагониста.

Еще раз подчеркну, что мифодрама «Молот ведьм» не является безопасным психотерапевтическим инструментом, для ее проведения директор должен обладать значительным психотерапевтическим опытом и интуицией. Здесь есть множество подводных камней, не описанных в статье. Тем не менее, при грамотном и ответственном проведении – это мощный инструмент работы с базовыми травмами клиента. Мифодрама позволяет воссоздать на сцене травмирующую ситуацию, и найти выход из нее. Она может быть полезна любому человеку, пережившему несправедливое обвинение, предательство, насилие или испытывающему чувства вины, стыда и одиночества.

 

Отзывы участников:

Александр, Москва:

«…И тут возникло ощущение, что передо мной сияющая стена, а может быть ледяной портал, и я в нее со всего маха лечу - она еще на некотором расстоянии, но уже здесь. И - кураж и предвкушение схватки.»

Любовь, Воронеж:

«Впервые побывала на мифодраме Леонида Огороднова, о которой столько всего лестного ранее слышала. Понравилось то, что в процессе социодраматического разогрева ничто не вызывало напряжения: все шло как по маслу и ничто не предвещало беды. Я оказалась протагонистом совершенно неожиданно: раз – и все. Ощущалась поддержка директора, протагонистом у Огороднова быть комфортно. Тема работы всплыла неожиданно злободневная, ресурс получен, надеюсь, полезный.»

«Из жителей города, помимо проститутки, помню цветочницу, настоятельницу монастыря, владелицу парфюмерной лавки, любовницу инквизитора, порядочную горожанку, даму без определенных занятий и семью алхимика (он, жена и ребенок). В мирное время, когда все жили нормальной жизнью, проститутка зарабатывала свой трудный хлеб, покупала цветы, духи, общалась с горожанкой, дружила с женой алхимика. Потом задумала открыть курсы «искушенных жен», куда приглашала всех знакомых женщин - научиться искусству любви. И вот уже начала набираться группа, как объявили о приезде инквизитора. Донос я написала сама на себя - и тут же молила о прощении.
Громом среди ясного неба было для меня обвинение алхимика - ни словом
никогда не обидела, ни делом. Какие-то черные мухи роились в его голове,
когда он принял столь необдуманное решение - публично меня обвинить в
преступлении перед богом.
- У меня, - говорит, - уже лет 20 как не стоит, а она своим колдовством
будила во мне похоть. - В этом, собственно, и заключалось его обвинение.
Ведьма на суде вела себя довольно самоуверенно поначалу - я не сомневалась, что меня оправдают, что инквизитор - живой человек, что ему не чужды простые человеческие слабости, что он согласится провести со мной ночь - и отпустит на все четыре стороны. Но он оказался старым и очень уставшим от жизни человеком - его уже ничем было не удивить. Не хотел он близости, не хотел фейерверка ощущений, не хотел брать на себя такую ответственность. Он сам боялся толпы. Он боялся, что нереализованная ненависть толпы обернется против него в случае помилования. Он не хотел этого на себе испытать. Он не
хотел рисковать ради ночи сомнительных плотских давно забытых удовольствий.
Когда ведьма это поняла, уверенности ее поубавилась - она попыталась
воззвать к чувствам толпы: «люди, мол, добрые, сколько всякого хорошего вам я за свою недолгую жизнь сделала - так чем же за мое добро вы готовы мне отплатить!?» Но толпа вошла в раж - ей уже было все равно, виновна я или нет - уже очень хотелось «зрелища». Гештальт нужно было завершить, иначе день был бы прожит зря. Поэтому толпа скандировала: «Виновна! Казнить! Нельзя помиловать!».
Роль адвоката я не помню вовсе - как-то слабо он меня защищал - даже
визуального образа не осталось - а был ли адвокат?..
Помню, как очень не хотелось признаваться в том, чего я не совершала. Помню ужас, который меня охватил, когда я осознала, что от меня уже ничего не зависит. Что из меня пытками выбьют признание и казнят. Вопрос только в способе пыток и казни. Стоять на одной ножке было не трудно, но видимо что-то уже перемкнуло, когда я машинально созналась - то есть не желая этого, случайно, знаешь эффект третьего «да»?
Нереальность происходящего особенно остро ощущалась, когда «прилетел вдруг волшебник в голубом вертолете» - я имею в виду приезд папы Римского. Поэтому я сильно тормозила на стадии освобождения - не было в этом сценарии освобождения. По ощущениям нужна была казнь. И всеобщее ликование.
Но приехал папа - и всех развел. Инквизитору по шапке надавал, девчонку
заблудшую деньгами одарил и отпустил на все четыре стороны. Негодующая и неудовлетворенная толпа осталась искать очередного «козла отпущения».
Впрочем, мне было уже все равно. Меня на самом деле очень поправили - даже виртуальные - деньги. И свобода. От всего и от всех. От вынужденного
общения, работы, обязательств, воспринимаемых мной на тот момент пожизненным заключением. Восторг был неподдельный».