Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Форма входа

Логин:
Пароль:

Поиск





Вторник, 19.03.2024, 13:11
Приветствую Вас Гость | RSS
МИФОДРАМА
сайт Леонида Огороднова
Главная | Регистрация | Вход
Леонид Огороднов. Покаяние и стыд: опыт агиодраматического исследования


Покаяние и чувство стыда: опыт агиодраматического исследования

Есть стыд, ведущий ко греху, и есть стыд - слава и благодать.

Сирах. 4:25

Начну с описания отличий между чувством вины и стыдом, поскольку их часто путают. Действительно, одно и то же действие или бездействие может сопровождаться одновременно и чувством вины, и стыдом. Однако существуют случаи, когда чувство вины не сопровождается чувством стыда, и наоборот, переживанию стыда не сопутствует переживание вины.

Чувство вины возникает как психологическая реакция на нанесение реального или воображаемого вреда кому-либо (человеку, группе людей, себе самому), либо в случае нарушения запретов, принятых как часть собственной личности (например, заповедей Господних).

Стыд предполагает соотнесение своего поведения с собственными личностными качествами и возникает тогда, когда поведение разрушает положительный образ Я: «я грязный (грязная), глупый (глупая), некрасивый (некрасивая), слабый (слабая), трусливый (трусливая) и проч.». Стыд предполагает, кроме того, наличие внешнего судьи (реального или воображаемого), разоблачения со стороны которого мы боимся. Я вполне могу, не особо о том печалясь, признаться себе, что я слабый или трусливый, но если об этом узнает кто-то еще, я сгорю со стыда. Поэтому человеку, переживающему стыд, хочется стать как можно менее заметным, сжаться в комочек.

Если я наступлю соседу в метро на любимую мозоль, я буду чувствовать себя виноватым, поскольку вижу, как ему больно; однако вряд ли я почувствую стыд, поскольку  это действие никак не задевает мою самооценку. И наоборот, если я выйду с выступлением перед большой аудиторией, позабыв застегнуть ширинку после туалета, я по всей вероятности буду переживать стыд («я грязный»), однако вряд ли я почувствую себя виноватым, поскольку я никому не нанес никакого ущерба.

Немного в сторону. Совершение «бесстыдных» поступков – частый мотив в житиях святых, в основном, юродивых: «Для большего же обнаружения своего мнимого безумия, отлагая человеческий стыд, много раз ходил он по базару нагой, как бы бесплотный, истинный подражатель бесплотным» (житие Симеона Юродивого, по Димитрию Ростовскому). Здесь интересно несколько моментов. Во-первых, Симеон, как сказано в тексте, таким поведением подтверждает свое мнимое безумие. Во-вторых, он провоцирует агрессию и, возможно, похоть у окружающих, тем самым демонстрируя им отсутствие у них смирения. Наконец, интересно, что сам Симеон, «истинный подражатель бесплотным», стыда, по всей видимости, не чувствует, поскольку у бесплотного существа нет стыда за свое тело, присущее существам плотским.

Однако вернемся к теме. В  более сложных поведенческих случаях стыд и вина, действительно, ходят рука об руку. Если я в сердцах обругаю свою жену, то через какое-то время я буду, с одной стороны, чувствовать себя виноватым, видя ее обиду; с другой стороны, мне будет стыдно за то, что я плохой муж (или, например, за то, что не умею сдерживать свои чувства). В данном случае одно и то же поведение сначала оценивается с точки зрения величины ущерба, нанесенного другому человеку, а затем делается вывод о собственных качествах. «Я обидел свою жену» (вина), следовательно «я плохой муж» (стыд). Если такая связка существует во внутреннем пространстве человека, стыд и вина трудноразличимы, что создает некоторые сложности для психотерапевта.

Но прежде, чем говорить о стыде с точки зрения психотерапии, хотелось бы сказать несколько слов о религиозной точке зрения на стыд.

В первых же главах книги Бытия упоминается стыд:

«И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились» (Быт. 2:25).

Первые люди безгрешны, поэтому невинны. Телесная нагота не вызывает у них нечистых помыслов. Здесь нет ни вины, ни стыда, Адам и жена его (еще без имени) не преступили еще заповеди, поэтому нет вины; они по-детски целостны, они «одна плоть», поэтому нет стыда. Им нечего скрывать ни друг от друга, ни от Бога. Но вот происходит обольщение и следующее за ним грехопадение: змей обольщает жену Адама, она –самого Адама. Заповедь нарушена. Первой же реакцией наших прародителей становится стыд:

«И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» (Быт. 3:7)

Поскольку змей обещал им в качестве награды познание (приобщение к опыту) добра и зла, то мы видим, что нагота (в других толкованиях – половая разделенность) оценивается и переживается как зло. «Я наг (иной, чем ты), это плохо, и ты это видишь. Мне стыдно». В мир входит стыд как плод греха – люди, во-первых, перестают быть одной плотью, отпадают друг от друга, во-вторых, они отпадают от Бога, чью заповедь они нарушили.

Помимо стыда друг перед другом, они испытывают стыд и перед Богом:

И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая.

И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал ему: [Адам,] где ты?
Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся.
(Быт. 3: 8-10)

Замечу, что это не стыд за совершенный проступок, это опять-таки стыд за свою наготу или отделенность, инакость. Бог перестает быть Отцом, Творцом, теперь Он рассматривается как судья или свидетель позора.

А вот в отношении своего проступка Адам и его жена испытывают, по всей видимости, вину. Это видно по тому, что они пытаются переложить ответственность на кого-то другого. Только вину можно попробовать переложить на кого-то, в случае стыда это не получится:

Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел. (Быт 3:12)

То есть Адам пытается переложить вину, во-первых, на жену, а во-вторых, на самого Бога («А зачем Ты мне дал такую жену?») И это притом, что его объективная ответственность выше, чем у жены: она знала о заповеди только со слов Адама, сам же он получил ее непосредственно от Господа. Жена Адама, в свою очередь, сваливает вину на змея. В результате все персонажи (змей, Адам и его жена, отныне нарекаемая Евой) получают наказание.

Отмечу нераскаянность Адама и его жены, имеющую самое прямое отношение к нашей теме. Если бы они, вместо того чтобы прятаться от Бога, нашли в себе мужество покаяться в преступлении заповеди, история человечества была бы совершенно иной. 

В Православии большинство Святых Отцов различают стыд как голос совести, звучащий вследствие совершенного греха или греховного помысла и ложный стыд, препятствующий осознанию греха и тем самым  увеличивающий его тяжесть. Такое объяснение стыда встречается уже в неканонической ветхозаветной Книге Премудрости Иисуса сына Сирахова:

Наблюдай время и храни себя от зла -
и не постыдишься за душу твою:
есть стыд, ведущий ко греху, и есть стыд - слава и благодать.
Не будь лицеприятен против души твоей и не стыдись ко вреду твоему.
(Сирах. 4: 23-26).

И далее:

Не противоречь истине и стыдись твоего невежества.

Не стыдись исповедывать грехи твои и не удерживай течения реки.

(Сирах. 4: 29-30).

В главах 41 (19-29) и 42 (1-14) Иисус Сирахов разворачивает мысль о том, чего нужно и чего не нужно стыдиться. Поскольку текст слишком велик по объему для этой статьи, я предлагаю читателю ознакомиться с ним самостоятельно.

Св. Антоний Великий, основатель монашества, продолжает мысль Иисуса Сирахова:

Святое Писание удостоверяет, что стыд бывает двоякого рода: один, от которого рождается грех; а другой, от которого происходит слава и благодать. Стыдение сделать грех есть истинный и спасительный стыд; стыд же, из которого рождается грех, есть стыдение, препятствующее приводить в исполнение заповеди Божии. Ничего не стыдись делать, что согласно с волею Божиею, и в деле истины не таись; не бойся возвещать учение Господне, или словеса премудрости, и не стыдись грехи свои открывать духовному отцу своему. (Добротолюбие, т.1, слово 1, 76)

О том, что роль внешнего судьи, наблюдателя, оценивающего поведение человека, может быть благотворна, рассказывается в следующем эпизоде из жития преп. Ефрема Сирина:

Принужденный трудами рук своих снискивать себе пропита­ние, он не почел для себя уничижением наняться в работники к содер­жателю бани. По соседству с домом, в котором он поселился, жила одна женщина бесчестного поведения, которая один раз вступила с Ефремом в непристойный разговор, желая склонить его ко греху. Су­ровые слова, сказанные им на первое покушение женщины, только усилили ее бесстыдную наглость. Но Ефрем, предложив совершить грех посреди города, у всех на виду, тем самым искусно заставил ее ска­зать, что она стыдится людей, и воспользовался ее ответом, чтобы обратить ее на путь добродетели, и сильными словами сумел возбу­дить в ее сердце стыд и страх Божий. «Если мы, – сказал он, – сты­димся людей, то не более ли должны стыдиться и бояться Бога, Кото­рому известны и сокровенные мысли людей, и Который некогда приидет судить всех и воздать каждому по делам?» Тронутая этими словами женщина молила преподобного наставить ее на путь добродетели и, по совету Ефрема, удалилась в один из ближних монастырей.

В наших целях удобно будет различать спасительный стыд, ведущий к Покаянию и ложный стыд, от Покаяния уводящий. Стыд в сочетании со смирением ведет к Покаянию, а стыд в сочетании с гордыней ведет к греху. Спасительный стыд очищает, ложный – разрушает.

Антитезой стыду, по справедливому замечанию Лиз Бурбо, является гордость – чувство, при котором человеку хочется продемонстрировать окружающим свои достижения или личные качества. Я не буду вдаваться в анализ различий между гордостью и гордыней, поскольку гордость не является целью терапии стыда. Скажу только, что в   синодальном переводе Нового Завета греческий текст, переведенный словом  «гордость», всегда имеет отрицательную коннотацию. Однако гордость в ее современном положительном понимании, гордость, которая не противопоставляется смирению, в Новом Завете также присутствует. Это чувство обозначается греческим словом «kauchsiV» («кАйхисис») и обычно переводится как «хвала», «похвала» или «хвалиться», хотя у него есть и прямое значение «гордость». См. у ап. Павла:

Ибо похвала наша сия есть свидетельство совести нашей, что мы в простоте и богоугодной искренности, не по плотской мудрости, но по благодати Божией, жили в мире, особенно же у вас. (2 Кор. 1: 12)     

И там же:

Я много надеюсь на вас, много хвалюсь вами (2 Кор. 7:4)

О том, что гордость, в отличие от гордыни, не противостоит смирению, свидетельствует следующий отрывок из Послания к Римлянам:

Итак я могу похвалиться в Иисусе Христе в том, что относится к Богу,
ибо не осмелюсь сказать что-нибудь такое, чего не совершил Христос через меня, в покорении язычников вере, словом и делом,
силою знамений и чудес, силою Духа Божия, так что благовествование Христово распространено мною от Иерусалима и окрестности до Иллирика.
(Рим. 15:17-19)

С психологической точки зрения, стыд можно определить как страх разоблачения поведения или личностных качеств, субъективно оцениваемых как отрицательные. Принципиальных различий в механизмах возникновения истинного и ложного стыда не существует. Разница состоит в интенсивности страха осуждения, который может влиять на самооценку и на осознанность (целесообразность) поведения. В ситуации психотерапии мы имеем дело исключительно с ложным стыдом, поскольку человек, испытывающий целительный стыд, не испытывает потребности в помощи, он способен сам скорректировать свое поведение и мировосприятие таким образом, чтобы не страдала его самооценка.

Целью психотерапии при работе с чувством стыда является достижение клиентом адекватной самооценки, что предполагает 1) принятие ответственности за свое поведение и 2) различение поведения и личности. Подчеркну, что речь идет не обязательно о повышении самооценки (хотя обычно самооценка стыдящегося человека снижена), но о приведении самооценки в соответствие с реальностью. Задача осложняется тем, что поведение, за которое клиент должен принять ответственность, а иногда и сам стыд, не всегда хорошо осознается клиентом. Но даже если клиент знает, о чем идет речь, ему трудно говорить об этом, особенно в условиях групповой работы.

Однако другого пути исцеления от разрушающего стыда, кроме как рассказать терапевту и группе о том, что произошло, не существует. Для того чтобы это произошло, необходимо огромное доверие клиента к терапевту и группе, а это доверие, в свою очередь, возможно только тогда, когда клиент верит, что его рассказ не будет воспринят с осуждением или осмеянием. Создание атмосферы доверия или, по-христиански, любви – основная задача терапевта. Если это получается, то сам рассказ клиента о постыдном происшествии становится целительным, человек принимает ответственность за свое поведение. Вторая задача психотерапии – различение поведения и личности – решается в тот момент, когда клиент всей душой, всем телом чувствует, что его принимают как полноценного человека, несмотря на его мнимые или реальные ошибки.

Из интервью с участницей агиодрамы:

ЛО: Давай теперь поговорим об агиодраме.  Я тебя прервал, ты начала говорить, что агиодрама для тебя – это разновидность психодрамы…

Инна: Да, и терапевтический эффект она дает глубокий.

ЛО: Ты ходишь уже более полугода, ты один из «старожилов» агиодрамы, я не считал, сколько раз ты была, но явно больше десяти, ты чаще других участников была протагонистом. Чьи драмы тебе особенно запомнились?

Инна: Мои.

ЛО: J А кроме них?

Инна: Была драма…Я не помню святую…Там была встреча протагониста со святой… Протагонистом была Н.

ЛО: Это была Параскева Римская.

Инна: Параскева, да.

ЛО: И что тебя зацепило?

Инна: Меня зацепила возможность агиодрамы проработать глубокую внутреннюю травму. Искреннее отношение к религии, к выбранному святому позволило добиться такого доверия, что человек открылся самому себе в группе.

ЛО: Доверие к святому позволило…

Инна: …открыться и проработать травму, к которой человек шел долгие годы и подобраться, я так думаю, не мог.

 

В агиодраме, о которой вспомнила Инна, мы договорились с протагонисткой, глубоко верующей воцерковленной женщиной (назовем ее Н.), о постановке жития блаженной Параскевы Римской. Не стану пересказывать житие, поскольку до его постановки дело так и не дошло. Тем не менее, я считаю эту агиодраму одной из самых очевидно результативных в моей практике.  

В качестве разогрева и для фокусировки темы работы я попросил протагонистку поговорить со святой, сформулировать свою проблему. Но она не смогла обратиться к ней, объяснив, что и в жизни уже давно не может молиться к этой любимой ею святой. Тогда я попросил протагонистку просто идти к участнице группы, играющей роль Параскевы Римской из дальнего угла комнаты, и остановиться на расстоянии, которое символизировало бы психологическую дистанцию. Клиентка остановилась на значительном расстоянии и сказала, что дальше ее не пускает что-то, чего она очень боится. Стало очевидно, что духовная роль «Молящейся» чем-то блокирована, и в такой ситуации переход к обычной для агиодрамы постановке жития стал бессмысленным. Нужно было исследовать то, что мешает обратиться к святой. Этому исследованию, проведенному в русле классической психодрамы, мы и посвятили большую часть времени.

Я получил разрешение протагонистки и могу, не нарушая правила конфиденциальности, описать суть внутреннего конфликта. Более 20 лет назад Н сделала аборт. Будучи глубоко верующей, Н. много раз исповедалась в этом грехе, однако чувство вины (или то, что Н. воспринимала как чувство вины) не оставляло ее на протяжении многих лет. Именно это чувство и не давало ей возможности обратиться за помощью к св. Параскеве. Она считала себя недостойной заступничества святой. Именно это обстоятельство – ощущение себя «недостойной» и навело меня на мысль, что в основе проблемы лежит не только и не столько вина, сколько стыд.

Мы поставили символическую фигуру барьера, не пускающего Н. к святой. Я попросил Н. сыграть роль барьера. Долгое время протагонистка не могла вымолвить ни слова. Работа была мучительной и для Н., и для группы и для меня. Так обыкновенно бывает в работе со стыдом – признаться в чем-то постыдном страшно даже одному человеку, тем более страшно совершить такое признание перед группой. Затаенный стыд становится «жгучим», человек боится «сгореть со стыда». (Ничего подобного не происходит в работе с чувством вины, если оно не связано со стыдом). Однако наша группа существовала не первый месяц, Н. хорошо знала ее участников и доверяла им. В конце-концов искренне желание участников группы помочь Н. победило стыд.  Протагонистка разрыдалась и начала говорить.

Оказалось, что более глубокой, чем сам факт аборта, причиной духовной проблемы Н. было то обстоятельство, что Н. не знала, кто отец ребенка. Н., на момент аборта молодая женщина, вела вольный образ жизни, встречалась с несколькими мужчинами одновременно, и не знала, кому из них обязана беременностью. Позже, более глубоко приняв веру, Н. устыдилась своего бурного прошлого, однако этот стыд, как непереносимый, был вытеснен чувством вины перед ребенком. В результате Н. и после аборта стыдилась ребенка, не давала ему места в своем сердце, то есть продолжала его убивать.

Пока этот стыд не был осознан, Н. лишала себя возможности действенного покаяния. Она попросту не знала, в чем надо каяться – раскаявшись в аборте и искренне обещая, что этого не повторится, она не решала проблему стыда за ребенка, уничтожающего память о нем. Введя фигуру нерожденного ребенка, заменившую барьер, мы разобрались в этих чувствах, отделили вину от стыда. Н. смогла принять нерожденного ребенка, несмотря на его «постыдное» происхождение. Из роли ребенка Н. простилась с матерью и переместилась из позиции барьера, мешающего протагонистке обратиться к Параскеве, за спину Параскевы, под ее покровительство. Тем самым, ребенок, с одной стороны, обрел свое место в жизни и в памяти Н.,  а с другой стороны, была восстановлена возможность молитвенного общения протагонистки со святой.

далее

 

 

 


Copyright Леонид Огороднов © 2024