Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0
|
Интервью с Нифонтом Долгополовым, ч.1
Интервью с Нифонтом Долгополовым 1 ноября 2001 года
Интервьюеры: Загряжская Елизавета, Кравец Светлана.Е.З. Нифонт! Расскажи, пожалуйста, коротко о себе и о том, какой твой главный род занятий.
Н.Д.
Я психотерапевт, тренер по психотерапии, т.е. обучаю гештальт-методу,
психодраме, и особой своей специализации – футуропрактике ( работе с
будущим), основанной на гештальте и психодраме. Еще занимаюсь
организационным консультированием и немного ему обучаю. Занимаю
некоторое организационное место в Московском Институте Гештальта и
Психодрамы. Я так уклончиво говорю – “некоторое организационное место”,
потому что сейчас фактически директором является Маша
Лекарева-Бозененкова, а мое место называется каким-то странным словом,
к которому я еще не могу привыкнуть... - Президент. Что это такое...
Е.З. Спасибо. Когда и как состоялась твоя первая встреча с психодрамой?
Н.Д.
Когда и как… Про первую не могу сейчас вспомнить. Я знаю, что
осмысленная встреча с психодрамой состоялась, когда приехал Йоран
Хёгберг и начал обучать нас психодраме. Это 1989 год. У нас набралась
разнообразная группа: с одной стороны, ведущие психотерапевты в разных
областях, консультанты (Юля Алешина, Леонид Кроль, Лена Лопухина), с
другой - только начинающие свою психотерапевтическую карьеру члены
недавно созданной Ассоциации психологов -практиков. Инициаторами этой
программы были Юля Алешина с Леной Новиковой, поскольку они соблазнили
Йорана Хёгберга в 1988г. в Софии на приезд в Москву. А к тому времени
Йоран уже начал программу в Болгарии, у него было достаточно подготовки
для встречи с Россией....
С.К. А что было в Софии?
Н.Д. В Софии была одна из конференций, которые в пору “перестройки” назывались “Мостами” для сближения Востока и Запада.
Е.З. Что такое Восток и Запад? Это Восточные психотехники?
Н.Д.
Нет, это куцая (по историческим причинам) психотерапия Восточной Европы
и психотерапевтические мэтры Запада - Европы, Америки. Под Востоком
имелись в виду бывшие соцстраны Восточной Европы, которые только что
вышли из-за “железного занавеса”. Я имею в виду не сталинский “железный
занавес”, когда вообще нельзя было выехать, а “ гуманитарный занавес”,
когда блокировались живые культурные контакты между “капиталистическим”
лагерем и соцстранами. Когда я рос (я родился в 1953 г.) выезжать было
можно, но, строго говоря, под очень сильным государственным контролем,
но уже в 1988-1989 годах выезду на какую-нибудь конференцию практически
не препятствовали. “Конференции - мосты” по психотерапии привлекали
западных звезд, в основном из сферы семейной психотерапии, и “новых
русских психотерапевтов”, выезжавших за свой счет, движимых жгучим
любопытством, а не административными обязанностями, и говоривших на
своем ломаном английском, а не с помощью официальных переводчиков...
С.К. А что Вы раньше видели - психодраму или гештальт?
Н.Д.
Обучаться начал раньше, но не намного, психодраме у Йорана ( осень
1989). Психодраму от “мастера” я видел впервые у Анны Шутценбергер в
августе 1989 году - она показывала свою психодраму на Амстердамском
конгрессе по групповой психотерапии и психодраме. Меня очень сильно
впечатлило, как она работала - блестяще, уверенно, “не глядя”. Затем уже видел психодраматическую презентацию Хёгберга в Психологическом Институте “на Моховой”. С
гештальт-терапией был знаком раньше, потому что моя жена - Ольга
Долгополова – начала заниматься гештальтом давно ( она ходила с 1986 г.
в группу, которую вел американец Джеф. И еще я видел работу Роя
Парсонса ( в 1987-1988гг..) .
Е.З. Что тебе ближе сейчас, с кем ты себя больше идентифицируешь – с гештальт-психологами или с психодраматистами? Или с кем-то еще?
Н.Д.
Если ребенка спросить, кого он больше любит – папу или маму... Для меня
это примерно такой же вопрос, потому что начал обучаться этим методам,
как я уже говорил, примерно в одно время -в конце 80-х и в равной мере
был ими увлечен. Так это и продолжается... А если говорить про мои
специальные пристрастия, то это работа с будущим - футуропрактика,
собственно и она в равной степени корнями упирается и в гештальт, и в
психодраму... Так что, чей это больше ребенок, то тоже не ясно: по
внешнему виду – больше психодрама, а по внутреннему содержанию - работа
с потребностями заимствована из гештальта.
Е.З. А кого ты считаешь своими учителями в психотерапии?
Н.Д. В психотерапии вообще?
Е.З. Да, в психотерапии вообще.
Н.Д.
Моего учителя музыки. У нас с ним были глубокие личные отношения. Он
был профессором Московской консерватории. Звали его Исаак Рабинович. И
он меня, начиная с семилетнего возраста, обучал музыке. Я ему очень
благодарен, потому что многие навыки психотерапии я получил от него.
Во-первых, он был великолепный мастер Контакта. Во-вторых, он не
рассматривал игру на рояле как техническое исполнение, а как
существование человека в музыке. И соответственно, музыкальные образы
возникают не от того, что пианист пальцами что-то делает ( техническим
способом), а создаются магией переживания играющего. Я помню, что даже
когда он меня учил, как держать руку, основным наставлением было
-“воспринимать руку не как технический инструмент, а как инструмент
творения -легкий, свободный, своенравный...”. Для меня это очень
близко перекликается с психотерапией: я воспринимаю свои действия не
как технический инструмент, а как акт творения. Хотя как тренер много
времени уделяю обучению технике. Среди психотерапевтических
учителей.... Это ведь странная субъективная вещь, кого называешь
учителем, а кого не называешь. Для меня три вещи важны при определении
учителя: кто тебе близок по духу, от кого воспринял какое-то
существенное знание, перед кем готов смириться - называя его Учителем,
он всегда будет первым... Первым тренером- гештальтистом был для
меня Рой Парсонс, но я не могу его назвать своим учителем, хотя на его
семинаре произошло сильное событие в моем обучении. Я впервые начал
работать на английском языке с западным клиентом... До сих пор помню
этого негра, который начал что-то делать со своим телом , независимо от
меня, и закончил раньше, чем я мог понять, что он делает... Я был
поражен, насколько я отстаю от процесса... Я с огромным уважением
и благодарностью отношусь к Сигрид Паппе и Вильфриду Шлею - тренерам
Гамбургского Перлзовского Института, выдавшим мне первый гештальт-
сертификат после четырехлетнего обучения, но к своим Учителям также их
не причисляю... А Учителем по гештальт- методу считаю Жана Мари Робина,
директора Французского Гештальт Института, которого в 1993 году вместе
с Данилой Хломовым осознанно приглашал в Москву на трехлетнюю
программу. От Робина я впервые начал воспринимать теорию гештальта. И
еще к Учителям отношу Боба Резника и Тода Бэрли (Лос-Анджелесское
Объединение Гештальт-тренеров), которых пригласил в 1998 году вести
образовательную программу в Московском институте гештальта и психодрамы
и у которых продолжаю обучаться до сих пор. В психодраме Йоран
Хёгберг для меня является основным Учителем, и он же был первым
тренером. Какие еще Учителя? Зерка Морено, безусловно, хотя она и не
являлась моим московским тренером - я видел ее работу за рубежом, Анна
Щутценбергер, Марша Карп, Моника Зуретти (Аргентина), Сью Дэниэлс
(Австралия), Йорг Бургмайстер( Швейцария), Элла Мей Шеарон (Германия).
К Наталии Новицки (Финляндия), Полу Холмсу (Англия), Эве
Стремберг-Фальстрем (Швеция), много вложившим в мое образование, очень
уважительно отношусь, но к своим учителям не
причисляю. Для меня все-таки многое зависит от какой-то моей
идентификации с личностью Учителя, с его стилем, идеями.
Е.З. А ученики у тебя есть в психодраме?
Н.Д.
Это тоже сложный вопрос. Если учениками называть всех, кто просто
закончили мои образовательные программы, получили сертификат, то
таковых очень много, потому что я уже сертифицировал в Москве и в
регионах более 30 программ (и по гештальту и по психодраме), т.е. это
минимум пятьсот человек, которым я выдал сертификаты “психодраматист”,
“гештальтист”. А вот ученики, с которыми у меня действительно
какая-то личная связь, общность идей, их меньше, существенно меньше, и
с многими из них я как раз организовал Московский Институт Гештальта и
Психодрамы.
Е.З. Ты можешь их назвать?
Н.Д. Да, могу. Например, по гештальту – Маша Бозененкова-Лекарева, Лена Шуварикова, Вика Дубинская, Миша Дубинский и много других. По
психодраме – Таня Бессонова, Ира Дьяченко, Миша Кряхтунов, Вера Ряшина
из первого выпуска. Не все они работают в институте, но, по крайней
мере, их я причисляю к первым своим ученикам. А дальше уже следующие
поколения – Жанна Лурье, Наташа Кокуркина, Женя Кузнецова, Алла
Носкова, Лена Морозова и другие...
Е.З. А можешь ли ты выделить этапы на своем психодраматическом пути?
Н.Д.
“Этапы драматического пути”. Звучит так, знаешь, монументально, я
ощущаю себя “мамонтом”. Я их до сих пор не выделял… Обычно, когда
человек умер, выделяют этапы его жизни. Но попробую поиграть в
“этапность”... Первый. Это было, когда я еще начал обучаться на
факультете психологии МГУ, в 1974 году. Слова про психодраму там
звучали в разных контекстах. Например, при упоминании о театре
Гротовского, где зрителю позволялось быть активным. Или при чтении
книги Морено “Социометрия”, находившейся раньше в “спецхране”... Это
отрывочные сведения и впечатления о психодраме – первый этап, до 1988
года. Второй... С 1989 по 1990 годы – это пора чистого ученичества
- когда я впитывал профессиональные психодраматические знания и
...воздерживался от применения психодрамы в своей профессиональной
деятельности. Это сладостная безответственная пора личных встреч с
психодрамой и “профессионально-психодраматической девственности”. Третий...
С 1990 по 1996 гг.. Поскольку я все равно преподавал в педагогическом
институте (сейчас это МПГУ, а раньше назывался МГПИ), то я спросил у
Йорана, имею ли я право каким-то элементам психодрамы начать обучать.
На что он мне ответил, что, собственно, права себе дает каждый человек
сам. Это был нормальный ответ учителя: “В той мере, в которой ты
отвечаешь за свои действия, ты и можешь обучать”. Тогда у нас вообще не
было профессионалов-психодраматистов, а запрос на знакомство с
психодрамой был сильный, и поэтому был такой выбор: или знакомят
студентов с основами психодрамы психотерапевты, находящиеся в
профессиональном обучении, или вообще непрофессионалы. (Сейчас ситуация
принципиально изменилась – ограничения на преждевременное использование
методов гораздо более сильное - поскольку профессиональное сообщество
уже сложилось). Во всяком случае, с согласия Йорана, я начал вести
психодраматические занятия со студентами, обозначал, что пока что я
являюсь учебным директором. года. Моя первая группа закончилась в 1992
году, причем я специально обсуждал с Йораном, как же я им выдам
сертификат, ведь у меня самого сертификат “старшего лаборанта” (наш
первичный сертификат – сертификат помощника директора (Director
assistant). В переводе на наш язык я называл его сертификатом “старшего
лаборанта”, потому что в права помощника директора не входила
возможность самостоятельного проведения драмы...) и просил его ускорить
мне выдачу основного сертификата. На что он мне сказал: “Ничего
страшного. Выдавай сертификат. Будет подписан “лаборантом”. У меня
тогда существовала организация – Психологический центр “Альф” , и это
организация должна отвечать за “лаборантские” подписи. Я ему благодарен
за то, что он поддержал меня. Я выдал сертификаты от Центра за своей
подписью: я все равно был директором этого центра. Центр уже начал к
тому времени называться психодраматическим. На этом этапе я закончил
свое первичное обучение, продолжил обучение у Пола Холмса и Наташи
Новицкой. И в 1996 году я получил сертификат “психодрама-терапевта” от
всей команды тренеров -за подписью Хёгберга, Новицки, Холмса, Карп,
Шутценбергер, Зуретти и др. Третий этап - этап своего профессионального
становления и становления себя как тренера по психодраме. Четвертый этап – 1996... С
1996 года, поскольку я получил свой официальный сертификат, я уже имел
моральное право открыть специализированный институт, и началась новая
эпоха: в рамках Московского Института Гештальта и Психодрамы я вместе
со своими учениками начали реализовывать психодраматические
образовательные и терапевтические программы. Мы с Леной Лопухиной,
каждый со своим институтом, вступили в 1996г. в Федерацию Европейских
Психодраматических Тренинговых Институтов (FEPTO). И каждый год мы
участвуем в собрании FEPTO. Закончился ли этот этап?.. Нет, наверное,
он еще продолжается
Е.З. Нифонт, а у тебя сертификат психодраматиста или тренера по психодраме, или и того, и другого?
Н.Д.
Наш первичный сертификат – ассистент директора, а второй –
психодраматерапевт. Через 6 лет обучения нам его выдали, но выдали не
всем, а тем, кто защитил тезисы и выполнил другие сертификационные
требования. Но, по крайней мере, из первой группы Лена Лопухина, Катя
Михайлова и я его получили. Я не знаю, собственно говоря, кто еще,
потому, что это происходило в индивидуальном порядке. Сертификат
тренера по психодраме упомянутые трое получили по факту реального
тренерства от Российской Ассоциации Психодрамы.
С.К. А у вас было какое-то достаточно явное завершение группы?
Н.Д.
Конечно, но сертификация была индивидуальной. Мне и Лене Лопухиной
выдали сертификат на очередной конференции по психодраме в Европе.
|
|